У тебя дома непременно есть холодильник, в котором заботливо припрятан ящик пива. Или два. Или три ящика. И еще летом в багажнике машины непременно стоит ларь-холодильник с колотым льдом. А в нем тоже пиво.
Твоя речь богато уснащена неопределенными актиклями «евхаристия», «Святая Чаша», «гостия», а слово «дарохранительница» ты считаешь недопустимым произносить при женщинах и детях.
Для общения с французским кузеном тебе порой требуется словарик.
Машину ты зовешь телегой, и в нее не садишься, а восходишь как на корабль.
Даже если у тебя нет детй, весной ты непременно хотя бы раз посещаешь «кленовую избушку,» объедаешься простой деревенской едой, обильно политой кленовым сиропом, играешь в снежки с такими же большими мальчиками, гоняешь по лесу на (мото)санях и периодически отбегаешь к багажнику машины слегка подогреться в компании парочки друзей.
Если к тебе приехали гости из-за границы, ты считаешь своим святым долгом накормить их убойно сытным блюдом под названием «путИн» и бобровыми хвостами.
Ты считаешь французский единственным достойным языком в мире, но при этом регулярно используешь английские глаголы, спрягая их как французские.
Ты любишь поворчать, но на самом деле ты просто большой ребенок, открытый всему миру. Единственное, чего ты категорически терпеть не можешь, это клерикализм во всех его проявлениях.
На «вы» ты общаешься только с теми, кого категорически терпеть не можешь.
Времен года у тебя, кстати, всего два : «Проклятая зима» и «Долбанные дорожные работы».